ПУТИН КАК НАСИЛЬНИК
- Почему Вы, Илья Аронович ненавидите наше советское прошлое и Путина? Ведь было же много хорошего. И сейчас много хорошего.
- Зачем ненавидеть, надо оценивать. Вот это было в прошлом хорошо, а вот это плохо.
Женщина, например, имеет право оценить насилие над ней как насилие?
Или должна любить свое прошлое целиком, вместе с изнасилованием и насильником?
Так и я к советской власти.
Советская власть была насильником.
Я так ее переживал, и с этим чувством не расстался.
То же самое и с Путиным. Я не знаю, как это чувствуют другие.
Путин однозначно тянет и уже утянул меня в ситуацию насилия, где насильник - он.
Может быть, Вы любили Советскую власть искренне и отдавались ей по любви.
И так же искренне теперь отдаетесь Путину.
У меня все иначе.
Я пишу текст, что "Путинизм равно сатанизм". Пишу зачем? Просто так. Пишу как думаю.
А потом я несколько дней в депрессии.
То есть я написал, и на меня страшно смотреть.
Почему?
Я боюсь.
В России я боялся, что меня оштрафуют.
Что меня арестуют.
Что меня посадят.
Что меня не выпустят заграницу.
Что моей семье, если меня посадят, будет нечего есть.
Что Ване придется бросить институт, ему нечем будет платить за учебу.
Или он на Невском скажет "Нет войне", и его отчислят и заберут в армию.
И он не получит образования, о котором мечтает и к которому призван.
Да что там.
Я здесь, заграницей боюсь. я боюсь, что я сжигаю мосты, что я не смогу вернуться. Я боюсь вернуться. Я сам боюсь ареста и заключения, когда вернусь.
Я боюсь в тюрьму, я тяжелый, я не могу сидеть над очком в позе орла.
Меня там могут бить и унижать.
Я был в армии, я знаю, что это такое.
Опять же штраф.
Где взять денег на штраф?
Но я пишу. Я все равно пишу.
Я пишу, что Путин насильник, и режим его - это режим насилия.
Не писать - это и есть - отдаться насилию. Подчиниться насилию. Наблюдать, как насильник сладострастно и радостно потирает потные руки.
Он захватил все телеканалы и газеты, десятки моих друзей журналистов остались без работы.
Десятки моих друзей и родных на грани полной интоксикации от его пропаганды, просто зомби, они на грани безумия просто.
Вокруг те, которые думают, что они свободные, все такие довольные, они заходят в соцсети и в реальные новости через VPN. Уже год заходят через VPN.
Посмотрите, они такие радостные, они нае...али Путина.
Но это же унизительно.
Людям кажется уже нормальным узнавать правду через тайные обходные пути, говорить в полголоса в маршрутке или общаться не по телефону а в Вацапе, чтобы их не подслушали. Чтобы не записали.
Это не унизительно?
Это не безумие?
Это все еще кажется вам не насилием?
Жена, которую бьет муж, вот точно так же тайком рассказывает подруге или родителям, как над ней издевается ее муж-насильник.
Чтобы он только не услышал и не узнал, потому что если он узнает, то он ее побьет, изобьет до синяков.
Я это знаю, видел, как муж насильник с матом тащит свою полуживую жену за волосы по коридору, волочит и поддает ей ногами.
Это все то же самое, что у нас в России происходит.
Мы живем под колпаком насилия и, кажется, уже привыкаем, уже свыкаемся и приспосабливаемся.
Мимикрируем.
Мы идем в школы к ученикам, в институты к студентам, к коллегам на работу.
Вроде, все, как и раньше, но мы знаем, что вот про это говорить нельзя, если спросят, то надо тему перевести, как бы ненароком, отшутиться или даже соврать.
Мы боимся. Страх. Липкий страх сковывает нас.
Но мы привыкаем. Перестаем чувствовать насилие как насилие. Оно уже для нас норма.
Я помню, как в советские времена, когда диктор в программе "Время" ошибался, мои бабушка и дедушка в Омске переглядывались и говорили друг другу:
- Теперь его, наверное, посадят.
Это не была ирония. И наверняка в 1970-е за это уже не сажали, но то, что нормальные обычные, нестарые тогда еще, им было по 45 лет, люди, считали, что за это могут посадить - это была жизнь в ситуации насилия.
Вчера я посмотрел беседу с Кураевым, потом с одним социологом.
О чем мы говорим после передачи? Посадят его или не посадят. Уволят социолога или не уволят.
За что? Они просто говорили. Не взрывали, не убивали. Говорили.
Это насилие.
Ты не можешь говорить, что думаешь.
Ты теперь или врешь.
Или молчишь.
Или ждешь наказания за то, что не молчишь.
Или вам кажется, что когда преподавателя увольняют за образ мыслей - это не репрессии?
Или когда уже больше года люди продолжают уезжать из страны, где у них жилье, работа, друзья, привычки, свой мир. Уезжают сами, увозят детей - это не насилие? Они уезжают потому, что им нравится жить с милягой-Путиным?
Это вот все - просто унылое говно.
И я еще молчу, ничего не говорю про тот кошмар, который оно, это говно, творит за нашими западными рубежами.
Мы перестали обсуждать войну, вы заметили? Мы к ней привыкли. Куда там попали наши русские ракеты? Снова в жилой дом? Что-что? Когда-то какой-то город назывался Бахмут? Теперь там пустыня? Очередная рукотворная пустыня имени Путина.
А еще год с небольшим назад там гуляли за ручку влюбленные. Играли дети в песочнице, а на лавочках сидели старушки и обсуждали почем нынче молоко.
Так же как они сидели, гуляли и играли когда-то 21 июня.
За что их?
Для чего их так?
С какой прекрасной благой целью?
Насильник не спрашивает и не отвечает.
У него своя насильничья жизнь.
Свои насильничьи радости.
Он бьет и радуется.
Убивает и радуется.
Иголки под ногти втыкает и радуется.
Он лишает тебя возможности говорить правду и радуется.
Насилует и радуется.
Он даже слова может сказать, что человеческие жертвы - зло, а человеческие жизни - бесценны.
Но он остается насильником, а слова - только словами, потому что насилие не прекращается.
Власти насильника нет конца.