Отец Игумен пишет:
- В какой дом Вы собираетесь вернуться? Ваш дом теперь Бахмут.
Я это очень понимаю. я это до слез понимаю. И не в том смысле, что вернешься, и тебя отправят в Бахмут. Разумеется, и так тоже можно понять. что сейчас ты призыву и мобилизации не подлежишь, но никто не даст тебе гарантию, что они вдруг не возьмут и не переменят, не скажут "У Вас. Илья Аронович, очень нужная Родине сейчас Военно-Учетная Специальность" И возраст Ваш не помеха.
Дело не в этом даже. А в том, что Бахмут дома.
Вчера с другом детства говорил вечером. Он услышал этот образ и ему тоже зашло.
Вот это вот, что ты раньше называл домом, что мог называть домом, теперь не дом. Или другой дом. В другой стране. Среди других людей. Живущий и живущих по другим правилам. Другими ценностями. К тебе (ко мне) по-другому относящихся.
Помню, первые дни после начала мобилизации в сентябре, я не мог по улицам идти, я отводил глаза от проходивших мимо мужчин, я не мог не думать:
- Вот он поедет сейчас убивать. Вот его пошлют завтра умирать.
Или про женщин:
- У нее завтра мужа заберут, и он поедет убивать и умирать. Завтра ее ждет плачь и стон. И сколько еще того плача и стона впереди.
Там все в этом реальном Бахмуте, что плодит образы и ассоциации.
И то, что он разрушен, что борьба идет с истреблением и изгнанием всех жителей, борьба с уничтожением всякого творения, всего что там созидали, ничего нет, борьба за функцию, за территорию, за определенное географическое расположение.
То, что со стороны России за него воюют уголовники из "Вагнера", и что уголовники, именно уголовники в этой войне оказываются по-настоящему эффективны. Ну ок, не все там уголовники, но именно добровольцы, которые пошли воевать за деньги. Вот они, профессиональные убийцы, они эффективны.
Другая страна, другой город, другой мир, где ты когда-то жил. Другие люди.
А те, кто против войны?
Вот эта тишина, эта задавленность, эта беспомощность.
- Да, это наш дом, наша страна, но что мы можем? Хозяева ли мы в своем доме? Кто эти люди, которые за нас решают совершать вот эти вот преступления, убийства, беззакония? И что я вообще теперь такое? Кто я в своем доме, если не волен решать, как мне в нем жить: что сказать, что прокричать, куда выйти, что в руках нести, где лайк поставить? Мой ли все еще этот дом?
- Мы, оглядываясь, видим лишь руины.
Поэтому вместо дома - Бахмут. Или точнее, дом остался, но он теперь - Бахмут.
Ну... я только о себе говорю, как я чувствую и переживаю. У вас, может быть совсем и не Бахмут.